Одной из самых ярких актрис советского кино по праву считают Фаину Раневскую (Фаину Георгиевну Фельдман) . Ей не доставались главные роли, но из ролей второго плана она умела создавать настоящие шедевры. Она славилась непростым характером и своеобразным чувством юмора, не выбирала выражений и говорила в лоб все, что думает. А потому с Раневской часто случались курьезные ситуации. Они звучат настолько анекдотично, что вызывают сомнения в своей правдоподобности. Но зная ее крутой нрав, вполне можно предположить, что эти истории реальны.
Всесоюзную популярность Фаине Раневской принесла роль в фильме «Подкидыш», при этом сама она не считала эту работу выдающейся. Все знали фразу ее героини «Муля, не нервируй меня» и постоянно надоедали актрисе, повторяя ее. Однажды она шла по улице, а за ней бежали дети, выкрикивая «Мулю». Какое-то время она терпела, а потом остановилась и сказала: «Пионеры, идите в ж…!»
Фаина Раневская не церемонилась не только с пионерами. Режиссерам и высокопоставленным чиновникам от нее тоже доставалось. На вопрос телевизионного начальника Лапина о том, в чем он может увидеть ее в следующий раз, она ответила: «В гробу!». А узнав, что ее не утвердили на роль в «Иване Грозном», Раневская пришла в негодование и крикнула: «Лучше я буду продавать кожу с ж…, чем сниматься у Эйзенштейна!» Режиссеру это тут же донесли, и он отбил в ответ телеграмму: «Как идет продажа?».
Михаил Новохижин рассказывал, что часто записывался с Раневской на радио. Репетировали у Раневской дома - с чаем, пирогами и тараканами. Актриса их прикармливала и считала своими домашними животными. Когда гость одного из них раздавил, она возмутилась: «Михал Михалыч, я боюсь, что на этом кончится наша дружба!»
У Раневской не было семьи, а о любви она высказывалась с присущим ей сарказмом. Однажды ее спросили, была ли она влюблена. «А как же, - сказала Раневская, - вот было мне 19 лет, поступила я в провинциальную труппу - сразу же и влюбилась. В первого героя-любовника! А я-то, правду сказать, страшна была, как смертный грех. А однажды вдруг подходит и говорит: «Деточка, вы ведь возле театра комнату снимаете? Так ждите сегодня вечером: буду к вам в семь часов». В семь нету, в восемь нету, в девятом часу приходит. Пьяный и с бабой! «Деточка, погуляйте где-нибудь пару часиков, дорогая моя!» С тех пор не то что влюбляться - смотреть на них не могу: гады и мерзавцы!»
В интервью Раневская сказала журналисту: «Я не пью, я больше не курю и я никогда не изменяла мужу потому еще, что у меня его никогда не было. Недостатков в общем нет». А после паузы добавила «Правда, у меня большая ж… и я иногда немножко привираю».
Фаина Раневская какая все таки Актриса!!! А ее афоризмы настоящая МУДРОСТЬ!
"Женщина, конечно, умнее. Вы когда нибудь слышали о женщине, которая бы потеряла голову только от того, что у мужчины красивые ноги?"
у нее тысячи подобных афоризмов, на все случаи жизни...
В 1915 году к директору одного из подмос-ковных театров явилась молодая девица весьма неординарной наружности с рекомендательным письмом. Письмо было подписано близким приятелем директора, московским антрепрене-ром Соколовским. «Дорогой Ванюша, - писал он, - посылаю тебе эту дамочку, чтобы только отвязаться от нее. Ты уж; сам как-нибудь дели-катно, намеком, в скобках, объясни ей, что де-лать ей на сцене нечего, что никаких перспек-тив у нее нет. Мне самому, право же, сделать это неудобно по ряду причин, так что ты, дру-жок, как-нибудь отговори ее от актерской карье-ры - так будет лучше и для нее, и для театра. Это совершенная бездарь, все роли она играет абсолютно одинаково, фамилия ее Раневская...» К счастью, директор театра не послушался совета Соколовского.
Удивительно - сказала задумчиво Раневская. - Когда мне было 20 лет, я думала только о любви. Теперь же я люблю только думать.
На том же вечере Раневскую спросили: " Какие, по вашему мнению, женщины склонны к большей верности брюнетки или блондинки? Не задумываясь она ответила: "Седые!"
"Вы не поверите, Фаина Георгиевна, но меня еще не целовал никто, кроме жениха". -"Это вы хвастаете, милочка, или жалуетесь?"
Сотрудница Радиокомитета N. постоянно переживала драмы из-за своих любовных отношений с сослуживцем, которого звали Симой: то она рыдала из-за очередной ссоры, то он ее бросал, то она делала от него аборт Раневская называла ее "жертва ХераСимы".
Однажды Раневская после спектакля сидела в своей гримерке совершенно голая и курила сигару. В этот момент дверь распахнулась и на пороге застыл один из изумленных работников театра. Актриса не смутилась и произнесла своим знаменитым баском: "Дорогой мой, вас не шокирует, что я курю"
Почему все дуры такие женщины?
Раневская со всеми своими домашними и огромным багажом приезжает на вокзал.
Жалко, что мы не захватили пианино, говорит Фаина Георгиевна.
Неостроумно, замечает кто-то из сопровождавших.
Действительно неостроумно, - вздыхает Раневская - Дело в том, что на пианино я оставила все билеты.
Молодая актриса как-то спросила у Раневской:
Фаина Георгиевна, как вы думаете, почему у мужчин красивая женщина пользуется большим успехом, чем умная?
Деточка, это же так просто! Слепых мужчин на свете не слишком много, а глупых - хоть пруд пруди..
Фаина, - спрашивает ее старая подруга, как ты считаешь, медицина делает успехи?
А как же. В молодости у врача мне каждый раз приходилось раздеваться, а Теперь достаточно язык показать.
Раневская как-то рассказывала, что согласно результатам исследования, проведенного среди двух тысяч современных женщин, выяснилось, что двадцать процентов, то есть каждая пятая, не носит трусы.
Помилуйте, Фаина Георгиевна, да где же это могли у нас напечатать?
Нигде. Данные получены мною лично от продавца в обувном магазине.
Женщина, чтобы преуспеть в жизни, должна обладать двумя качествами. Она должна быть достаточно умна, чтобы нравиться глупым мужчинам, и достаточно глупа, чтобы нравиться мужчинам умным
В переполненном автобусе, развозившем артистов, после спектакля, раздался неприличный звук. Раневская наклонилась к уху соседа и шепотом, но так чтобы все слышали, выдала:
Чувствуете, голубчик? У кого-то открылось второе дыхание!
В театре им. Моссовета с огромным успехом шел спектакль "Дальше - тишина". Главную роль играла уже пожилая Раневская. Как-то после спектакля к ней подошел зритель и спросил:
Простите за нескромный вопрос, а сколько вам лет?
В субботу будет 115, - тут же ответила актриса.
Поклонник обмер от восторга и сказал:
В такие годы и так играть!
Юрий Завадский, худрук Театра им. Моссовета, где работала Фаина Георгиевна Раневская (и с которым у нее были далеко не безоблачные отношения), крикнул в запале актрисе:
Фаина Георгиевна, вы своей игрой сожрали весь мой режиссерский замысел!
То-то у меня ощущение, что я наелась говна!" - парировала "великая старуха".
Неужели я уже такая старая, - сокрушалась как-то Раневская. - Ведь я еще помню порядочных людей!
Сколько раз краснеет в жизни женщина? Четыре раза: в первую брачную ночь, когда в первый раз изменяет мужу, когда в первый раз берет деньги, когда в первый раз дает деньги. А мужчина? Два раза: первый раз когда не может второй, второй когда не может первый.
Я не пью, я больше не курю и я никогда не изменяла мужу потому еще, что у меня его никогда не было, - заявила Раневская, упреждая возможные вопросы журналиста.
Так что же, - не отстает журналист, - значит у вас, совсем нет никаких недостатков?
В общем, нет, - скромно, но с достоинством ответила Раневская. И после небольшой паузы добавила: Правда, у меня большая попа и я иногда немножко привираю!
Однажды Раневскую спросили, была ли она когда-нибудь влюблена, и актриса рассказала забавную и грустную историю. Лет в девятнад-цать, поступив в труппу какого-то провинциаль-ного театра, она влюбилась в первого героя-любовника. Конечно же, он был настоящим красавцем, как и положено актеру, играющему такие роли. «Я же была настоящей уродиной, даже в молодые годы,- призналась Фаина Ге-оргиевна. - Ходила за ним как тень, пялилась, словом, влюбилась как кошка... Он как бы и не замечал ничего, но вот как-то раз неожиданно подходит ко мне и говорит: - Дорогая, вы ведь неподалеку комнатку снимаете? Верно? - Верно... - Ждите меня сегодня вечером, часиков около семи, я к вам загляну... Я, конечно, немедленно отпросилась домой, накупила вина и еды, принарядилась, напудри-лась, сижу и жду... Час жду, другой... Наконец, часов около десяти, является пьяный, растрепанный, в обнимку с какой-то крашеной стервой. - Дорогая, - говорит, - погуляйте где-ни-будь часок... Вот это была моя первая и последняя любовь».
Раневская приглашает в гости и предупреждает, что звонок не работает:
Когда придете, стучите ногами.
Почему ногами, Фаина Георгиевна?
Но вы же не с пустыми руками собираетесь приходить!
Жемчуг, который я буду носить в первом акте, должен быть настоящим, - требует капризная молодая актриса.
Все будет настоящим, - успокаивает ее Раневская. - Все: и жемчуг в первом действии, и яд - в последнем.
Раневская и Марецкая идут по Тверской. Раневская говорит:
Тот слепой, которому ты подала монету, не притворяется, он действительно не видит.
Почему ты так решила?
Он же сказал тебе: "Спасибо, красотка!
В спектакле театра им.Моссовета "Правда - хорошо, а счастье лучше" участвовали две старые актрисы: Фаина Раневская и Варвара Сошальская. На одной из репетиций Сошальская была сильно не в духе, и Раневская решила её чем-нибудь побаловать. Закончила свою сцену и пошла в буфет. А там продавали длинные парниковые огурцы. Она купила один, сунула его в карман своего фартука (репетиция была в костюмах) и вернулась на сцену. Настало вермя ей выходить, вышла, отрепетировала с Сошальской, а уходя, говорит:
Вава (Сошальскую в театре так звали), я дарю тебе этот огурчик!
Та расплылась в улыбке:
Спасибо, Фуфа (а так звали Раневскую), спасибо!
Раневская повернулась и пошла, потом остановилась
Дарю тебе, Вава, этот огурчик. Хочешь, ешь его, хочешь, живи с ним!
Бывают люди, в которых живет Бог. Бывают люди, в которых живет дьявол. А бывают люди, в которых живут только глисты...
У меня хватило ума прожить жизнь глупо!
Одной из самых ярких актрис советского кино по праву считают Фаину Раневскую (Фаину Георгиевну Фельдман) . Ей не доставались главные роли, но из ролей второго плана она умела создавать настоящие шедевры. Она славилась непростым характером и своеобразным чувством юмора, не выбирала выражений и говорила в лоб все, что думает. А потому с Раневской часто случались курьезные ситуации. Они звучат настолько анекдотично, что вызывают сомнения в своей правдоподобности. Но зная ее крутой нрав, вполне можно предположить, что эти истории реальны.
Всесоюзную популярность Фаине Раневской принесла роль в фильме «Подкидыш», при этом сама она не считала эту работу выдающейся. Все знали фразу ее героини «Муля, не нервируй меня» и постоянно надоедали актрисе, повторяя ее. Однажды она шла по улице, а за ней бежали дети, выкрикивая «Мулю». Какое-то время она терпела, а потом остановилась и сказала: «Пионеры, идите в ж…!»
Фаина Раневская не церемонилась не только с пионерами. Режиссерам и высокопоставленным чиновникам от нее тоже доставалось. На вопрос телевизионного начальника Лапина о том, в чем он может увидеть ее в следующий раз, она ответила: «В гробу!». А узнав, что ее не утвердили на роль в «Иване Грозном», Раневская пришла в негодование и крикнула: «Лучше я буду продавать кожу с ж…, чем сниматься у Эйзенштейна!» Режиссеру это тут же донесли, и он отбил в ответ телеграмму: «Как идет продажа?».
Михаил Новохижин рассказывал, что часто записывался с Раневской на радио. Репетировали у Раневской дома – с чаем, пирогами и тараканами. Актриса их прикармливала и считала своими домашними животными. Когда гость одного из них раздавил, она возмутилась: «Михал Михалыч, я боюсь, что на этом кончится наша дружба!»
У Раневской не было семьи, а о любви она высказывалась с присущим ей сарказмом. Однажды ее спросили, была ли она влюблена. «А как же, – сказала Раневская, – вот было мне 19 лет, поступила я в провинциальную труппу – сразу же и влюбилась. В первого героя-любовника! А я-то, правду сказать, страшна была, как смертный грех. А однажды вдруг подходит и говорит: «Деточка, вы ведь возле театра комнату снимаете? Так ждите сегодня вечером: буду к вам в семь часов». В семь нету, в восемь нету, в девятом часу приходит. Пьяный и с бабой! «Деточка, погуляйте где-нибудь пару часиков, дорогая моя!» С тех пор не то что влюбляться – смотреть на них не могу: гады и мерзавцы!»
В интервью Раневская сказала журналисту: «Я не пью, я больше не курю и я никогда не изменяла мужу потому еще, что у меня его никогда не было. Недостатков в общем нет». А после паузы добавила «Правда, у меня большая ж… и я иногда немножко привираю».
К.Крылов о Раневских.
Одна из главных и до сих пор недооцененных причин проседания авторитета советско-россиянской интеллигенции (который к концу 80-х годов был непререкаем) - не ее антипатриотизм, русофобия, отсутствие позитивной программы и т.п. Она и раньше была такой - и ничего. Все ползали на брюхе перед Михаилом Жванецким, Булатом Окуджавой и прочими.
Однако ей не простили банального неисполнения своих прямых профессиональных обязанностей. То есть, простите, творческих.
Ну то есть. Интеллигенция должна делать культуру. Книжки там писать, кино снимать и все такое прочее. Пасти народы можно ровно настолько, насколько ты произвел ценного продукта. Лев Толстой вон сначала «Войну и мир» написал, а потом начал учить всяким мерзостям. Не напиши он сначала «Войну и мир», старого сквернавца никто и слушать бы не стал. Считался бы городским сумасшедшим. А с «Войной и миром» - ого-го, колебал престолы.
У совписов и соврежей «Войны и мира» не было, но хоть что-то они производили. От книжек, которые можно было более или менее читать, и кино, которое можно было более или менее смотреть, - до каких-нибудь там скетчей Жванецкого и песен Высоцкого. Продукция была отвратительного качества, но она хотя бы была. И давала моральное право если уж не колебать престолы, то носить в кармане фигу и возмущенно пукать в спаржу.
Однако после 1991 года все интеллигентское творчество как отрезало. Культурное производство просело процентов так на девяносто пять. То есть не стало вообще ничего кроме импорта. А когда началось импортзамещение, им занялись какие-то хамы, к окуджавщикам имевшие самое отдаленное отношение.
Естественно, ситуацию попытались восстановить, срочно собрав разных местечковых и аульных гениев и назначив их писателями, актерами и тыры-пыры. Но если раньше с голодухи прокатывало, то теперь, как не выставляй улицкую или быкова на первые полки, они там все равно будут лежать годами. Ибо средненормальный русский человек читать их не будет, он лучше возьмет что-нибудь переводное (бабонька - Анну Гавальду, мужичок - «Игры престолов»), а если захочет сладкого хлебушка - есть фантастика про попаданцев и сталкеров. Про кино не говорю: как только появилась возможность разворовывания денег, российское кино стало вонюче-непотребным, за исключением сериалов для народа, делаемых не интелями, а дешевыми креаторами под присмотром понятно кого. Про песни и пляски скорбно помолчим. В общем, пустота.
Конечно, лет двадцать-тридцать можно выезжать на старых дрожжах, торгуя собой как артефактами советской культуры. «Святыми именами Раневской, Ахеджаковой и Макаревича повелеваем - слушайтесь и повинуйтесь!» Но сейчас людей, для которых Раневская и Ахеджаковой не святы, слишком много. До некоторых даже дошло, что Ахеджакова - дрянная актерка и глупая женщина. А главное - ни Раневская, ни Ахеджакова больше ничего не сыграют, не споют и не спляшут. Один Андрей Макаревич еще отдувается на старости лет. И сменщика не видно.
Отсюда и неуважение. «У вас товара нет, одни морды наглые».
И держится система только на том, что следующие поколения просто не пускают в телевизор и на полки. Иначе бы всю суклатыжую блядву давно бы вынесли нахрен.
Когда в Москву привезли «Сикстинскую мадонну», Фаина Георгиевна услышала разговор двух чиновников из Министерства культуры. Один утверждал, что картина не произвела на него впечатления. Раневская заметила:
– Эта дама в течение стольких веков на таких людей производила впечатление, что теперь она сама вправе выбирать, на кого ей производить впечатление, а на кого нет!
На вопрос: «Вы заболели, Фаина Георгиевна?» – она обычно отвечала: «Нет, я просто так выгляжу».
Жемчуг, который я буду носить в первом акте, должен быть настоящим, – требует капризная молодая актриса.
– Всё будет настоящим, – успокаивает ее Раневская. – Всё: и жемчуг в первом действии, и яд – в последнем.
Сотрудница Радиокомитета N. постоянно переживала драмы из-за своих любовных отношений с сослуживцем, которого звали Симой: то она рыдала из-за очередной ссоры, то он ее бросал, то она делала от него аборт. Раневская называла ее «жертва ХераСимы».
Однажды Раневскую спросили: почему красивые женщины пользуются большим успехом, чем умные?
– Это же очевидно: ведь слепых мужчин совсем мало, а глупых пруд пруди.
Раневская со всеми своими домашними и огромным багажом приезжает на вокзал.
– Жалко, что мы не захватили пианино, – говорит Фаина Георгиевна.
– Неостроумно, – замечает кто-то из сопровождавших.
– Действительно неостроумно, – вздыхает Раневская. – Дело в том, что на пианино я оставила все билеты.
Однажды Юрий Завадский, худрук Театра им. Моссовета, где работала Фаина Георгиевна Раневская (и с которым у нее были далеко не безоблачные отношения), крикнул в запале актрисе: «Фаина Георгиевна, вы своей игрой сожрали весь мой режиссерский замысел!» «То-то у меня ощущение, что я наелась дерьма!» – парировала Раневская.
Идущую по улице Раневскую толкнул какой-то человек, да еще и обругал грязными словами. Фаина Георгиевна сказала ему:
– В силу ряда причин я не могу сейчас ответить вам словами, какие употребляете вы. Но я искренне надеюсь, что когда вы вернетесь домой, ваша мать выскочит из подворотни и как следует вас искусает.
Актеры обсуждают на собрании труппы товарища, который обвиняется в гомосексуализме:
«Это растление молодежи, это преступление!»
– Боже мой, несчастная страна, где человек не может распорядиться своей жопой, – вздохнула Раневская.
Объясняя кому-то, почему презерватив белого цвета, Раневская говорила: «Потому что белый цвет полнит».
– Я не пью, я больше не курю и я никогда не изменяла мужу потому еще, что у меня его никогда не было, – заявила Раневская, упреждая возможные вопросы журналиста.
– Так что же, – не отстает журналист, – значит у вас совсем нет никаких недостатков?
– В общем, нет, – скромно, но с достоинством ответила Раневская. И после небольшой паузы добавила: – Правда, у меня большая жопа, и я иногда немножко привираю!
Настоящая фамилия Раневской – Фельдман. Она была из весьма состоятельной семьи. Когда Фаину Георгиевну попросили написать автобиографию, она начала так: «Я – дочь небогатого нефтепромышленника…»
В архиве Раневской осталась такая запись: «Пристают, просят писать, писать о себе. Отказываю. Писать о себе плохо – не хочется. Хорошо – неприлично. Значит, надо молчать. К тому же я опять стала делать ошибки, а это постыдно. Это как клоп на манишке. Я знаю самое главное, я знаю, что надо отдавать, а не хватать. Так доживаю с этой отдачей. Воспоминания – это богатство старости».
В юности, после революции, Раневская очень бедствовала и в трудный момент обратилась за помощью к одному из приятелей своего отца.
Тот ей сказал:
– Дать дочери Фельдмана мало – я не могу. А много – у меня уже нет…
– Первый сезон в Крыму, я играю в пьесе Сумбатова Прелестницу, соблазняющую юного красавца. Действие происходит в горах Кавказа. Я стою на горе и говорю противно-нежным голосом: «Шаги мои легче пуха, я умею скользить, как змея…» После этих слов мне удалось свалить декорацию, изображавшую гору, и больно ушибить партнера. В публике смех, партнер, стеная, угрожает оторвать мне голову. Придя домой, я дала себе слово уйти со сцены.
О своей жизни Фаина Георгиевна говорила:
– Если бы я, уступая просьбам, стала писать о себе, это была бы жалобная книга – «Судьба – шлюха».
В свое время именно Эйзенштейн дал застенчивой, заикающейся дебютантке, только появившейся на «Мосфильме», совет, который оказал значительное влияние на ее жизнь.
– Фаина, – сказал Эйзенштейн, – ты погибнешь, если не научишься требовать к себе внимания, заставлять людей подчиняться твоей воле. Ты погибнешь, и актриса из тебя не получится!
Вскоре Раневская продемонстрировала наставнику, что кое-чему научилась.
Узнав, что ее не утвердили на роль в «Иване Грозном», она пришла в негодование и на чей-то вопрос о съемках этого фильма крикнула:
– Лучше я буду продавать кожу с жопы, чем сниматься у Эйзенштейна!
Долгие годы Раневская жила в Москве в Старопименовском переулке. Ее комната в большой коммунальной квартире упиралась окном в стену соседнего дома и даже в светлое время суток освещалась электричеством. Приходящим к ней впервые Фаина Георгиевна говорила:
– Живу, как Диоген. Видите, днем с огнем!
Марии Мироновой она заявила:
– Это не комната. Это сущий колодец. Я чувствую себя ведром, которое туда опустили.
– Но ведь так нельзя жить, Фаина.
– А кто вам сказал, что это жизнь?
Миронова решительно направилась к окну. Подергала за ручку, остановилась. Окно упиралось в глухую стену.
– Господи! У вас даже окно не открывается…
– По барышне говядина, по дерьму черепок…
Эта жуткая комната с застекленным эркером была свидетельницей исторических диалогов и абсурдных сцен. Однажды ночью сюда позвонил Эйзенштейн. И без того неестественно высокий голос режиссера звучал с болезненной пронзительностью:
– Фаина! Послушай внимательно. Я только что из Кремля. Ты знаешь, что сказал о тебе Сталин?!
– Вот товарищ Жаров хороший актер, понаклеит усики, бакенбарды или нацепит бороду, и все равно сразу видно, что это Жаров. А вот Раневская ничего не наклеивает и все равно всегда разная…
– Как вы живете? – спросила как-то Ия Саввина Раневскую.
– Дома по мне ползают тараканы, как зрители по Генке Бортникову, – ответила Фаина Георгиевна.
Раневская на вопрос, как она себя сегодня чувствует, ответила:
– Отвратительные паспортные данные. Посмотрела в паспорт, увидела, в каком году я родилась, и только ахнула…
«Третий час ночи… Знаю, не засну, буду думать, где достать деньги, чтобы отдохнуть во время отпуска мне, и не одной, а с П.Л. (Павлой Леонтьевной Вульф. – Ред. ). Перерыла все бумаги, обшарила все карманы и не нашла ничего похожего на денежные знаки… 48-й год, 30 мая».
(Из записной книжки народной артистки).
